Фанфик «Stand my ground»

[Snevill]

Название: «Stand my ground»
Автор: Marisa Delore
Бета: Светлана_Ст
Герои: Невилл Лонгботтом, Северус Снейп, Кэрроу, Джинни Уизли, Симус Финниган и др.
Категория: джен
Рейтинг: PG–13
Жанр: общий
Размер: миди
Саммари: «Выбери правильный ответ, Невилл. Чему может научить тебя Снейп, Пожиратель Смерти, убийца Дамблдора и нынешний директор школы?»
Примечания: Метью Хьюза в каноне нет, здесь он учится на одном курсе с Колином Криви и, соответственно, Джинни Уизли. Также АУ по отношению к тому, что Невилл не сдал СОВ по зельеварению, соответственно, АУ по отношению к той части 6 книги, которая касалась уроков Слагхорна (был там Невилл молчаливой тенью)
Фик написан на «Веселые старты – 2» для команды Gryffindor's Army. Задание №10. Авторский фик №5, тема: «Так далеко они ещё не заходили»

Публикуется с разрешения автора.
Текст в комментариях.

@темы: джен, Невилл Лонгботтом, PG-13, Северус Снейп

Comments

[Snevill]

Stand my ground
I won't give in
No more denying
I've gotta face it
Won't close my eyes and hide the truth inside
If I don't make it, someone else will
Stand my ground

(Within Temptation: «Stand My Ground»)


– Так значит, «Пророк» не врал?! Теперь директором будет этот… этот скользкий слизеринский ублю…

– О, потише, Пикс, если, конечно, не хочешь, чтобы тебя услышали, – шикает на него Ромильда, испуганно озираясь по сторонам – вдруг и впрямь кто слышал Джимми? Но за другими факультетскими столами, кроме слизеринского, сейчас творится приблизительно то же самое, так что можно не беспокоиться – общий гам скроет отдельные слова. Тем не менее, лучше говорить не так громко. Мало ли что.

– Много ты понимаешь, Вейн, – Метью Хьюз вертит в пальцах вилку и постукивает ею по пустой тарелке. От одного этого звука среди всеобщего гвалта уже можно сойти с ума.

– Да я вообще не с тобой разговариваю, между прочим! – с пол-оборота заводится девушка, думая с досадой: «Ну, ты-то, ты – куда лезешь? Его защищаешь? От кого, от меня что ли? Я же не угроза!»

– Метью, Ромильда права, – та облегченно выдыхает, а Парвати Патил только качает головой: – Джимми, пожалуйста, держи себя в руках. Всем сейчас непросто.

Пикс под её взглядом заметно ссутуливается и поспешно отворачивается. Уж Джимми-то знает, что терпение – это не его.

– Ну, и где он? – Пикс не может больше молчать и беспокойно ёрзает, полуобернувшись к выходу из Большого зала. – Все наши уже на месте, – он кивает в направлении преподавательского стола, – да и церемония заканчивается.

– Эффектное появление под конец сортировки? – нахмурившись, предполагает Лаванда Браун.

– Да какое «эффектное», скажешь тоже. Хотя… да, пожалуй. Готовит речь.

– Выжидает.

– Гад ползучий…

– Джимми!

– Что – Джимми? Не так разве?

– Да так, так, ведь просили же…

– Ладно, молчу, – бормочет Пикс и вновь утыкается взглядом в тарелку, как будто рассчитывает, что та вдруг возьмет и исчезнет.

– Смотрите, вон они идут… – через пару минут замечает Джинни Уизли.

– Кто?

– Кэрроу, которые защиту и маггловедение будут вести. Они заместители Снейпа или кто там еще, в "Пророке" не уточнили,– она кивает в сторону выхода, и пять голов тут же поворачиваются в указанном направлении.

– Кошмар, – Лаванда морщит нос.

– Согласен, – кивает Метью.

– Наши. Новые. Преподаватели, – Финниган старательно копирует ненавистную всем интонацию.

– Мерлин, Симус! Тебе что, настоящего Снейпа мало? Пародии тут разводишь…

– Что, не похоже?

– Невилл, а ты чего молчишь? – Джинни дергает за рукав мантии Лонгботтома, не проронившего ни слова с того момента, как тот сел в поезд. И её тихое замечание почему-то отмечают все. Гриффиндорцы сначала молчаливо переглядываются, а потом, враз забыв о Кэрроу, уже занявших свои места, одновременно начинают галдеть:

– Да, чего молчишь?

– Он и в поезде ехал отдельно, не подсел ни к кому.

– Невилл, тебе что, всё равно?!

– Или одобряешь новые порядки?

– Быть такого не может!

– Ну, дела…

Перекрикивая друг друга, они не сразу замечают, что в зале стало слишком тихо. А Невилл молчит, потому что не хочет отвечать ни на один из поставленных вопросов. Одного скандала на сегодня более чем достаточно. И он совсем не винит ребят за нелепые претензии и гневные вспышки: каждый реагирует на происходящее, как может. Остаётся переждать, чего сейчас-то возникать?

– Финниган, Вейн, Пикс, Браун, Хьюз, если вы уже обсудили всё, что касается мистера Лонгботтома, может, прерветесь ненадолго? И вы не у себя в гостиной, так что прекратите орать.

Снейп стоит за их спинами, скрестив руки на груди. Упырю весело, кто бы спорил. Сейчас ещё и баллы снимет – факультет сразу в минус уйдет. Ну, точно.

– Минус пять баллов Гриффиндору. С каждого, – припечатав, Снейп отходит от гриффиндорского стола и направляется к своему месту. Симус напоследок прожигает упырю ненавидящим взглядом спину, потом поворачивается к ребятам.

Надо извиниться перед Невиллом, чего они на Лонгботтоме-то срываются? Мало ли, что у парня случилось…

– Слушай, извини, а? – он дружески тычет Невиллу в бок и, получив ответный тычок, успокаивается. Ничего непоправимого не случилось.

– Мы, правда, не хотели, – подаёт голос Лаванда, остальные согласно кивают, враз потупив глаза. Стыдно.

– Ребят, да я понял. Всё нормально, – Невилл хмурится, обнаружив, что у него сел голос. Странно, он и не заметил.

– Так, всё, давайте помолчим, может, скажут что-то дельное, – Парвати выразительно смотрит на остальных.

– Жди, – скептически хмыкает Лаванда.

– Спорим, упырь не отпустит нас до полуночи? – Хьюз очень серьезно смотрит на Патил, та качает головой:

– Права не имеет. После сортировки все расходятся по своим гостиным, Метью, не выдумывай.

– Ха, с него станется – устроить нам…

– Тише ты. И чего он нам устроит?

– Что-нибудь, уж Снейп-то найдёт, к чему придраться.

Разумеется, речь нового директора никто из поглощенных этим диалогом не слушает. Когда они поворачивают головы в сторону преподавательского стола, Снейп уже садится на своё место, а на пустых тарелках появляется еда.

– Он же теперь – король Хогвартса…

– И свита соответствующая.

– Верные пажи при Его упырском Величестве.

– Да, смотри, как выпячиваются-то, а.

– И ведь было бы, что выпячивать...

– Да, на их фоне Снейп – красавец-красавцем, – хмыкает Симус.

– Краса-авец?

– Я же ем! Тьфу ты, – Лаванда старательно прокашливается.

– Подавилась?

– Не дождешься.

Покончив с ужином, они ждут, когда Снейп позволит студентам разойтись по гостиным. Парвати не думает, что опасения Метью подтвердятся, но всё равно нервничает. Лаванда бросает на подругу обеспокоенный взгляд: что-то Парвати сегодня слишком серьёзна, непривычно это. Джинни вполголоса шикает на Джимми: похоже, Пикс и Хьюз спелись, сойдясь на выдумывании особо витиеватых оскорблений для Снейпа, и попробуй их тут образумь.

А Невилл думает, что всё не так уж плохо. Слагхона оставили вести зелья, Кэрроу… да, неприятно, но, наверное, можно стерпеть, так же, как и зубную боль, если знать, что рано или поздно надоевший зуб удалят.

В отличие от остальных, речь… директора он не прослушал. И даже оценил скупость фраз и формальное объявление новых преподавателей.

Значит, маггловедение – обязательный предмет? Ясно, не стоит ждать от него ничего, кроме неприятностей. Почти у всех, сидящих в зале, есть однокурсники–полукровки и знакомые магглорожденные. Вряд ли они легко примут тот факт, что такое знакомство теперь – позорно.

Защита от темных сил в исполнении Пожирателя Смерти… Невилл очень надеется, что один из любимых предметов не превратится в занятия темной магией и при этом точно знает, что – да, именно так и будет. К чему учить их защищаться? Это неразумно. А так… глядишь, кому и понравится. Не у них, конечно, но на других факультетах вполне могут найтись студенты, которые решат встать под знамена Лорда. Из рациональных соображений, страха за себя или свою семью. Нет, думать об этом не хочется. По крайней мере, сейчас.

Вечером, задергивая полог, Невилл чувствует себя очень уставшим. Слишком много всего навалилось. Но он справится, что ещё остаётся? Не рыдать же в подушку от разочарования?
Ведь Невилл сам, сам рвался сюда. А это значит, что он будет бороться.
Как? Ну, об этом следует подумать завтра. А сейчас – спать.

***

[Snevill]

Хмурое дождливое утро не обещает им приятного дня. Невилл сверяется со своим расписанием, полученным накануне вечером от старосты курса – Парвати. И как он вчера не заметил значка? Впрочем, Патил не особо афишировала своё назначение. Видимо, Макгонагалл просто поставила её в известность, а Парвати не смогла отказаться.

Сегодня у него только чары и травология, дальше пар нет. Нормально. Собрав сумку, Невилл направляется на завтрак, входит в зал и садится рядом с Джинни, хотя вокруг полно свободных мест. Но сидеть одному как-то не хочется.

Джинни Уизли уныло ковыряется в своей тарелке. Джимми, сидящий напротив, к еде вообще не притронулся. Хм.

– Джимми, ты чего не ешь?

– Да какая еда, Невилл, у нас сегодня та-акое расписание, закачаешься, – Пикс демонстрирует ему заполненный Макгонагалл листок, – трансфигурация, защита от темных сил, дальше – маггловедение. И зельеварение! Они что, специально подбирали?

– Хорошо, что зелья по-прежнему ведёт Слагхорн, а не Снейп, – рассудительно отмечает Парвати, – тебе одной проблемой меньше, – она неуверенно улыбается, словно извиняясь за то, что не может разделить негодование Пикса. Ведь у самой Парвати зелий нет, она изучает предсказания. Вот к кому девушка точно пойдет после пар, так это к Трелони. И она, и Лаванда в предсказательнице души не чают.

Одной проблемой меньше.

Невилл согласно кивает. На шестом курсе зелий ему было значительно проще, чем раньше. Слагхорн не снимал баллы за каждое непоследовательное действие, а на неудачные попытки лишь качал головой, мол, всё ещё будет.

И Невилл стал стараться, даже пару раз наведался в библиотеку, за дополнительной литературой. Конечно, он по-прежнему отставал от класса, но уже не просыпал крыльев стрекозы больше нормы в котел из-за того, что за спиной бесшумно появлялся Снейп. У Слагхорна вообще не было привычки подходить сзади. И его шаркающие шаги были прекрасно слышны.

– Ты только посмотри на это, – задумчиво роняет Джинни. Невилл заинтересованно поднимает голову. Что там такое?

Кэрроу. М-да, действительно, есть на что посмотреть.

Кэрроу ужасны. Другого слова Невилл подобрать не может. Амикус наклоняется к Снейпу и о чем-то деловито спрашивает того, причем вид такой, что непонятно, кого он в этот момент считает выше – себя или нынешнего директора, и пренебрежительная ухмылка последнего Кэрроу явно не отталкивает.

Его сестра, приземистая и неуклюжая, которой полагалось бы ходить, скрючившись, и занимать собой как можно меньше места, встает из-за стола и уверенно направляется к выходу. Спина прямая, плечи расправлены, взгляд пренебрежителен. Ещё бы, она чувствует, кто здесь правит балом, а потому усердно подчеркивает это.

Становится противно, даже во рту горчит. И есть совершенно не хочется. Пожалуй, теперь он понимает Джимми.

Весь день Невилл не может взять в толк, что именно так зацепило его за завтраком. Он рассеян, отвечает невпопад, зарабатывает строгий взгляд от Спраут и минус пять баллов с факультета от обычно лояльного Флитвика. Впрочем, ни то, ни другое прояснению мыслей не способствует.

Вечером Невилл пытается написать эссе по травологии, но, когда признает, что попытки тщетны, убирает пергамент с пером в прикроватную тумбочку и с мрачным видом встаёт перед зеркалом, пробуя скопировать увиденную за обедом картину. Он старательно гонит от себя мысли, что пытается копировать Алекто Кэрроу, хмурится, протирает рукавом мантии зеркало, отходит от стекла и всматривается в отражение.
Ничего особенного – русые волосы, полное лицо, росточком не вышел, нескладный, неуклюжий… Впрочем, последнего в зеркале не видно.
Разве из этого может что–то получиться?

Пару раз он просто проходит туда-сюда по комнате, пытается шагать уверенно, а не косолапить, поднять подбородок и выпрямиться, при этом не опуская голову, не ссутуливая плечи и не ощущая, как давят хогвартские стены и сводчатый потолок.

Получается откровенно плохо. Хочется вернуться к уже ставшему привычным за месяц с лишним: глаза опущены в пол, руки спрятаны в карманы, чтобы не видно было, как пальцы от бессилия сжимаются в кулаки, спина чуть согнута – не настолько, чтобы это бросалось посторонним в глаза, но внутреннее напряжение ощущаешь всем телом.
Чё-ёрт! Неужели полтора месяца могли так исковеркать и сломать?
Нет. Да нет же…

***

[Snevill]

Невилл пытается привыкнуть к новому Хогвартсу. Нельзя сказать, что у него хорошо получается, но, тем не менее, честно пытается. Терпит ту чушь, которую Алекто несёт на маггловедении, пропуская всю информацию через себя, как через решето.
Вот скоро начнутся опросы, тогда будет худо. Невилл сомневается, что сможет повторить хоть что-то из сказанного Кэрроу и не плюнуть ей при этом в лицо.

Магглы – грязь, они не достойны жить, якшаться с полукровками – значит оскорблять себя и, по сути, становиться такими же отбросами. Можно подумать, сама Кэрроу или её братец – чистокровные.

На защите, или, вернее, темных силах, пока не было ничего особенного… так, несколько вводных лекций, к слову, совсем не похожих на лекции Снейпа. Тот говорил о темных искусствах прямо-таки с нежностью и некоторым уважением. Для Кэрроу темные силы – средство, а не цель. Средство достижения всего.
Но это можно перетерпеть и даже сдать пергамент с выдержками из прочитанного материала, заданный в качестве домашнего задания. Хорошо, что Кэрроу не требует от них высказывать собственное мнение

Травология идёт хорошо. Спраут показывает такие интересные растения, будь возможность, он всё время проводил бы в теплицах.

А с зельями – по-прежнему: у него получается средне, хотя и чуть лучше, чем в прошлом году. Но обычно сосредоточенный Слагхорн в последнее время рассеян, вечно витает где-то в другом месте, задаёт мало, потому и смотрит-то на выполненное в классе задание через раз, а их образцы, наверное, так и лежат неразобранными в его кабинете.

«Всё не так плохо, как могло бы быть», - уже, наверное, в сотый раз повторяет про себя Невилл, выходя из кабинета Флитвика и вместе с остальными направляясь на обед.
Эта фраза его всегда успокаивает.

Лонботтом как раз отставляет в сторону стакан с тыквенным соком, когда совы приносят почту. Письма из дома ему не приходят, так что это вновь «Ежедневный пророк».

Невилл уже хочет отложить газету, в которой в последнее время ложь значительно перевешивает правду, когда взгляд цепляется за название на первой полосе: «Хогвартс: педагоги или спекулянты?».

Он торопливо пробегает глазами статью. Слагхорн? Хотя, если честно, неудивительно. При профессорской ставке хорошо в такое время не проживешь.

«Сбыт запрещенных зелий», «ведется расследование», «аморальный поступок», «конфискация товара в огромном размере» … да, хорошую берлогу он себе устроил. И не проверяется, и ингредиенты под рукой – из школьного запаса, даже тратиться особо не надо, так, для видимости.
Но всё это не настолько важно, как последний абзац.

«В связи с этим Гораций Слагхорн отстраняется от должности профессора зельеварения. Его место вновь займет признанный алхимик и нынешний директор Хогвартса – Северус Снейп».

Невилл чувствует, что в этот момент всей душой ненавидит тучного лысого старика. Человека, который своими действиями подписал их ещё и на это, не оставив иного выбора, кроме как принять. Впрочем, Слагхорн всегда думал только о себе.

Он не принимает участия в разговорах о статье, вполуха слушая комментарии, где сквозит праведный гнев, страх и раздражение. Причем последнего явно больше. Год назад, когда Снейпу отдали защиту, страх точно перебивал остальное. Отрадно, что теперь ситуация стала чуть лучше.

За преподавательским столом происходит какое-то движение. Макгонагалл дергается, как будто хочет подняться со стула, но сдерживает себя и остается на месте, недовольно поджав губы.

Неужели на все формальности решено махнуть рукой? Им ведь должны представить нового… хотя какого нового, вполне себе привычного и запоминающегося с первой встречи преподавателя.

Видимо, в этом уже нет смысла. Одни узнают из газет, другие – на следующей паре, у Хаффлпаффа, кажется, как раз зелья после завтрака стоят. А кто-то очень захочет иметь котел, достаточный по размеру, чтобы полностью спрятаться за ним. В силу отмершей год назад за ненадобностью привычки.

***

Сегодня у Невилла первой парой стоит защита. Он идёт на урок с тяжелым предчувствием – что-то должно произойти. Что-то нехорошее.

– У вас будет практическое занятие! – с порога заявляет им Кэрроу. – Хватит теории, пора уже и учиться, значит, начинать. Сейчас-сейчас… Так, ты и ты, – Амикус поочередно тычет пальцем в Невилла и Симуса, – будете отрабатывать на них, – ленивый кивок в сторону девушек-пятикурсниц с Равенкло, – «Crucio». Чтобы всем в пример. Ишь, они чего удумали – занятие срывать. Ничего, – Кэрроу улыбается перепуганным равенкловкам, от чего те только плотнее жмутся друг к другу, – пообвыкните, остепенитесь. А нет – так управа, того, всегда найдется, – Амикус довольно кивает сам себе и усаживается на преподавательский стул – наблюдать за предвкушаемым представлением.

Эти слова о порядке странным образом напоминают Невиллу об Амбридж. Хотя нет. Не совсем. Что могла сделать Амбридж? Запретить собрания, полеты? Возможность говорить то, что думаешь? Это так ничтожно мало. Это настолько несущественно. Ведь она никогда не могла отнять у них жизнь: полномочий не было.
А эти… эти могут. Хотя нет, всё же не могут, ведь Тому-кого-нельзя… а, к чёрту запреты, Волдеморту нужны люди. И студенты Хогвартса, молодые, здоровые и ещё не определившиеся, на чьей они стороне, – определенно не те, кого Лорд позволит уничтожить. Значит, хоть этого можно не бояться.

Финниган с ужасом смотрит на Невилла, ища поддержки. Кто бы ему самому эту поддержку оказал…

Кэрроу тем временем дребезжащим голосом даёт инструкции:

– Чтобы сработало, нужен этот… как его там? эмоциональный настрой. Больше злости, больше, да-а. И желания причинить боль. Они должны получить наказание, мерзавки его заслужили. Ясно вам? Смотрите.

Амикус поднимает палочку и направляет её на светловолосую равенкловку, кажется, ту зовут Лорин.

– Crucio!

Девушка падает на пол, как подкошенная, кричит, царапает ногтями пол. Лаванда и Парвати прижимают руки к ушам, но Кэрроу на них не смотрит. Его внимание полностью поглощено девушкой на полу. И Амикус смотрит на творение своих рук с таким обожанием, что…

– Finite Incantatem! – Невилл не произносит этих слов, они сами срываются с губ. Хотя это всё равно бесполезно: для того, чтобы заклинание сработало, надо поднять палочку, а Лонгботтом не может этого сделать: слишком давят посторонние, но вполне себе уместные мысли.

Из-за этой мерзости сошли с ума его родители. Из-за одного короткого злого латинского слова. Сколько нужно держать заклинание, чтобы эффект стал необратимым? Сколько можно издеваться над телом и сколько препарировать душу? Он не хочет знать ответа ни на один из этих вопросов.

– Кто?! – захлебываясь слюной, вопит Амикус, – Кто отменил заклинание? Ты-ы? Будешь первым, на кого наложат «Круциатус» после того, как сделаешь, что велено! – и Невилл с удивлением смотрит на поднимающуюся с пола девушку – коленки дрожат, губа закушена, но она встаёт – на красного от злости Кэрроу и… на свою вытянутую руку. С зажатой в ладони палочкой. Не может быть.

Амикус Кэрроу теряет терпение:

– Что встал, кому сказано: поднял палочку и…

– Я не буду этого делать, – отчеканивает Невилл и кладет свою палочку на край парты. Без неё неуютно, но это – рациональный выбор. Единственно верный.

Он не питает иллюзий и прекрасно знает, что будет за подобную дерзость. Но подбородок по-прежнему приподнят, а в глазах горит вызов, который не исчезает даже когда Кэрроу, взвизгнув, направляет палочку теперь уже ему в лицо. Само заклинание Невилл не запоминает, сосредотачиваясь на счастливых воспоминаниях. Их не так мало – бабушка, которая наконец-то гордится им, мама, протягивающая яркую обертку от жевательной резинки, спокойное, задумчивое лицо отца, да, ни он, ни мама не… не со мной, но они живы, все живы, и может, когда-нибудь …
Этого калейдоскопа картинок определенно не хватит для создания полноценного Патронуса, но на то, чтобы отрешиться от происходящего в классе по защите – вполне.

Глубокий порез, появившийся на щеке, кровоточит. Невилл прижимает руку к ране, и, хотя это уже не имеет смысла, взгляда не опускает.

Надо сопротивляться. Сопротивление вдохновляет остальных, дает надежду, что всё ещё можно переиграть, пусть не по своим, но и не по навязанным правилам. А цена ... цена не важна.

И обещанный «Круциатус», оказывается, можно вытерпеть, то ли потому, что он ожидаем, то ли благодаря только что созданному способу защиты. Невилл кричит, но сломленным себя не чувствует. Это – только физическая боль, не самое страшное, что может случиться. Это – не конец.

И когда он, стараясь держаться прямо, доходит до своего стола и смотрит на ребят из ОД: на Падму Патил, которая пораженно глядит в ответ, на Терри, который под партой показывает ему большой палец, на Парвати, подбежавшую к равенкловке и пытающуюся наложить на ту какие-то целебные чары, на Симуса, повторяющего его действия с палочкой и расплачивающегося за это фингалом, – Невилл знает: всё это стоит того. В конечном счете – стоит.

***

[Snevill]

Конечно, случай с Кэрроу не мог остаться незамеченным. Было даже как-то глупо на это рассчитывать.

– Мистер Лонгботтом, – Макгонагалл окликает его в коридоре. Невилл замедляет шаг, поправляя ремень сумки, сползшей с плеча, и смотрит на подошедшую преподавательницу уверенно и в то же время чуть-чуть виновато.

Макгонагалл в ответ молча кивает в сторону пустого класса. Непросто сейчас в Хогвартсе найти место, где нет лишних ушей.

В прикрытую дверь летит луч Заглушающего заклинания. Макгонагалл, нахмурившись, медлит, а потом резко взмахивает палочкой и накладывает Запирающее. Невилл переступает с ноги на ногу, не зная, что лучше: смотреть в пол или …

– Невилл.

– Да, профессор?

Она явно нервничает и мнёт в пальцах скрученный свиток. Этот жест настолько нехарактерен для профессора трансфигурации, что Невилл все же поднимает глаза.

Он с уверенностью мог сказать, что, как только закрылась дверь, уже знал, о чём пойдет разговор, более того – даже предполагал советы вроде: не вмешиваться, сдерживать себя, перетерпеть, подождать…

Вот только – чего ждать? Пока троица, которая где-то скитается, не вернётся в замок и не возглавит сопротивление? Он ничего не имеет против Гарри, Рона и Гермионы, но что–то жжет в груди, недовольно ворочается, побуждая к действиям. Потому что Невилл видит – Хогвартс разваливается. Не замок, конечно, но магия, защищающая его стены. Она истончается, если не с каждым днем, так с каждым молча признанным поражением. Потому что у старшекурсников под натиском Кэрроу и молчаливым покровительством Снейпа опускаются палочки. Пропадает желание бороться.

Ждать… Как долго? Пока не случится то, что должно? Или пока не развалится его собственный внутренний мир, не сломаются остальные, просто потому, что ожидание затянулось на неопределенное время?

Он сказал бы всё это – но выражение лица Макгонагалл, будто помолодевшее на пару секунд, останавливает уже готовый сорваться с губ поток вопросов.

Удивительная перемена: как у маленькой девочки, знающей, что надо делать одно, но честнее будет этого не делать. Такое же выражение было на первом курсе у Гермионы, наложившей на него Петрификус в гостиной Гриффиндора. Невилл хорошо запомнил его, это выражение – отпечаток упрямой обреченности. Не снаружи, а глубже. Намного глубже. И оттого – искреннее и важнее.

Поэтому он просто глотает все накопившееся возражения и покорно выслушивает своего декана, уважая её точку зрения на происходящее, но ни в коей мере не разделяя её.

– Ты же понимаешь, что эти, – Макгонагалл прокашливается, пытаясь, по–видимому, найти нужное слово, – выходки … Они не просто глупы, но и опасны, в первую очередь, для тебя самого. Что ты будешь делать, когда издевательств им покажется мало? Что если они примутся за родственников студентов, находящихся здесь? – она сбивается и продолжает всё менее уверенно. – Тогда ты ничего не сможешь сделать, Невилл. Ничем помочь. Так стоит ли подвергать опасности всех, поддаваясь амбициям и желанию сопротивляться? Да, разумеется, это сложно, но – так надо… Мистер Лонгботтом. Мистер Лонгботтом, вы меня слушаете?

…Что ты будешь делать, Невилл?

Вопрос, не дававший ему покоя с августа, ведь бабушка категорически запретила ехать сюда в этом году. Запретила, как же. Она просто умоляла его остаться. Чуть ли не рыдала – и это Августа Лонгботтом!

Он всегда думал, что хорошо знает её, – успел изучить за семнадцать лет. Регулярные посещения больницы, ежевечерние чаепития и укоризненные выговоры в письмах, приходящих в Хогвартс… Поистине, людям свойственно ошибаться.

Невилл прекрасно помнит, как, проклиная эту войну, Министерство, Лорда, Пожирателей Смерти и немножко – себя, отстаивал право вернуться в Хогвартс. Доказывал, ещё не зная толком, почему, но чувствуя, что отсидеться дома уже не получится.

Его тянуло в замок, даже если это было неразумно. Но ведь Лонгботтомы – чистокровные волшебники, значит, он обязан учиться в Хогвартсе. И несколько недель отсрочки ничего не дадут.

Когда все разумные аргументы были перечислены, но действия не возымели, пришлось прибегнуть к последнему: сказать, что бежать можно долго; сидеть, укрываться, прятаться – ещё дольше, но, в конечном счете, от себя ведь не уйдешь. И если Невиллу суждено расплачиваться за ошибки, так пусть будут его собственные набитые шишки. Это не будет глупым геройством: он не стремится к смерти, потому что ещё есть – для кого, ради чего. И, нет, Невилл не позволит себе погибнуть по глупости или закончить так же, как отец.

После этого была крупная ссора, разбитый оранжевый чайник, угрюмое молчание на кухне и угрозы, а также конфискация волшебной палочки, которая три дня хранилась у бабушки. Он не сразу нашел, где именно, а когда нашёл и не смог снять чары, Августа решила перепрятать её от греха подальше.

Тогда он подошёл, без усилий вытащил палочку из сухой старческой ладони и сказал, что не может иначе. Потом собрал чемодан и в нужное время прибыл на Кингс–Кросс, пересёк барьер и сел на поезд, веря, что со временем бабушка поймет. Нет, не веря: очень–очень надеясь на это.

– Я знаю всё это, профессор, – Невилл перебивает Макгонагалл, но не чувствует никакой вины, подходит к двери и нащупывает ручку. Обжигающий холодом металл странным образом придаёт уверенности. – Но я не могу. Простите, – сконфуженно добавляет он, сводя на «нет» впечатление от двух продуманных безэмоциональных фраз. Всё-таки что-то от прежнего Невилла в нём ещё слишком живо. Взять хотя бы дивную способность смущаться в самое неподходящее время.

Макгонагалл бессильно смотрит на него, позволяя прочесть по своему лицу все эмоции: и страх, и недоверие (как будто на её глазах мальчик, забывший во время сортировки снять с себя распределяющую шляпу и насмешивший весь зал, в одночасье стал кем-то другим, а она только теперь это заметила), и – да, гордость, приправленную явственной досадой на неумение удержать, – но всё-таки гордость.

Она взмахивает палочкой, отменяя чары, наложенные на дверь. Невилл коротко кивает непонятно кому, выходит, пару раз сворачивает направо, и, не дойдя но нужного класса совсем немного, прислоняется к стене. Разговор с Макгонагалл дался нелегко.

Он говорит себе, что постоит тут ещё пару минут, а потом придаст своему лицу прежнее угрюмое выражение, войдёт в класс, сядет за парту. И нечего другим видеть, насколько ему больно.

Сочувствие бьёт сильнее, намного сильнее, чем презрение. А сейчас нет времени на слабость: ведь отчаяние одного может потянуть за собой всех.

***

[Snevill]

На следующее утро у Невилла всё валится из рук, спина не разгибается, и ещё очень хочется спать. Он полночи прометался на кровати, пытаясь уснуть, но последствия «Круциатуса» одним желанием не думать об этом не уберёшь.

Кое-как застегнув сумку, при этом прищемив пальцы, Невилл добирается до Большого зала и плюхается на скамью. Хорошо, что по утрам тут кофе, может, хоть он поможет.

Яичница уже остыла, но ему удаётся запихнуть в себя большую часть. Невилл отхлебывает горячий кофе, но через пару глотков замирает и аккуратно ставит чашку обратно на стол. Пальцы подрагивают, но уже не только из-за вчерашнего заклятия Кэрроу.

У кофе сегодня непривычный вкус. Немного сладкий, хотя он точно знает, что сахара там нет. Вдобавок ко всему, тошнотворное состояние после наложенного «Круциатуса» понемногу отпускает. Слишком своевременно, чтобы принять за совпадение. Но тогда… Кто?

Невилл из-под чёлки мельком осматривает соседей, точнее, их чашки, стремясь – или же нет? – найти подтверждение своей сумасшедшей догадке.
Джинни, которой вчера тоже досталось (да, слышал он о мастерски наложенном на Алекто Летучемышечном сглазе), положила в кофе сахар, точно, вон и сахарница рядом стоит, Симус всегда пьёт чёрный с лимоном, Парвати… Парвати – с молоком.
Никто из них ничего не понял, точнее, никто ничего не почувствовал. Если бы не случай, не узнал бы и Невилл.

«А кто ещё, как не он, - думает Лонгботтом. - Больше ведь некому».
Месяц назад ещё можно было думать на Слагхорна, но того теперь близко к Хогварсту не подпустят... Кстати, как там его дело с запрещенными зельями? А, неважно.
Макгонагалл? Нет, определенно нет. Слишком боится вылететь из школы, слишком трясется над детьми. Она не стала бы рисковать, только не сейчас, ведь её суть – рациональность и разумный выбор, а принцип – думать прежде головой, потом только сердцем.
Помфри? Но та не имеет допуска к антидоту от Crucio. Невилл слышал ещё в начале года, как школьная медсестра жаловалась Макгонагалл на ограничение предоставленных в её распоряжение лечебных зелий. Нечего и думать о том, чтобы ей удалось его достать.
Остается только Снейп.
Эта мысль слишком безумна и иррациональна. Но больше действительно некому.
Но зачем?

Зачем?

Невилл поднимается со скамьи, подхватывает сумку и прикидывает, что лучше: выйти на улицу и подумать, получив выговор от Спраут, или же не опаздывать на травологию, а все домысливания отложить на потом. После недолгих раздумий он выбирает второе.

Конечно же, Невилл не может сосредоточиться на занятии у Спраут. Его мысли упорно вертятся вокруг проклятого кофе и того, что туда было подлито.

Снейп, помогающий гриффиндорцам. Да быть такого не может. Он скорее удавился бы, даже если бы не был Пожирателем Смерти. Нет-нет, это совершенно точно невозможно. Видимо, Макгонагалл как-то удалось… или Помфри… да кому угодно, случаются же чудеса, так почему не с ними? Но это совершенно точно не Снейп.

***

Видимо, его выходка на уроке защиты оказалась более результативной и показательной, чем Невилл мог предполагать. Теперь к нему все чаще подходят с идеями, как напакостить Кэрроу

Зачаровать класс защиты, сделав вместо пола каток, да посмотреть, как именно Амикус будет плюхаться на задницу.
Выкрасить волосы Алекто в гриффиндорский цвет, у Луны Лавгуд еще осталась продукция близнецов – несмываемая краска, срок действия – три дня.
Особо смелый даже предложил подлить Снейпу зелье, парализующее магические способности на сутки, да, его вроде как сложно сварить, но для дела… Эту идею Невилл пресёк на корню. Да и потом, вряд ли Хьюз бы действительно сварил такой состав.

Лонгботтом охотно принимает участие почти во всех задумках, даёт советы, как лучше сделать, где достать материал, какие чары стоит использовать в том или ином случае. Но сам чувствует: не то, не то всё это. Да, такие выходки здорово разозлят Кэрроу, но что им до Кэрроу, когда реальная власть – у Снейпа?
И он не знает, что может вывести директора из себя. Но очень хочет попробовать.

***

Идею со светящейся краской ему подсказывает Джинни, она же вручает прямоугольную баночку с эмблемой «WWW». Конечно, надписи на стенах можно оставлять и палочкой, но, во-первых, «художника» быстро вычислят, во-вторых, в том, чтобы писать самому, собственной рукой, есть что-то… элемент прямого соучастия, наверное. Очередное доказательство, прежде всего себе самому. Поэтому Невилл тут же соглашается, чуть ли не прыгая от радости.

Ночью, выбравшись из гостиной, он поднимается на пару пролетов, отыскивая коридор, в кабинетах которого проходит наибольшее количество занятий. Найдя подходящую стену, достаёт из кармана мантии палочку и зажигает свет. Освещение от «Люмоса» слабое и слишком рассеянное, но уж какое есть. Палочку приходится зажать в зубах, потому что обе руки заняты, а наклоняться – лень.
Когда онемевшая рука выводит последнюю букву, Невиллу кажется, что он уже давно не был таким счастливым, а плечи не расправлялись без того, чтобы он не напоминал себе об этом каждое утро.

«Отряд Дамблдора: мобилизация продолжается!»

Невилл делает пару шагов назад, удовлетворенно рассматривая результаты своей работы. Крупные буквы, резкий наклон. При его мелком и корявом, вечно неуверенном почерке – замечательный результат.

Да, вот это Снейпа разозлит. Должно быть, тот будет в бешенстве.

[Snevill]

Все руки перемазаны в светящейся краске. Он неловко пробует вытереть пальцы. Ну и въедливая же гадость! Не забыть написать близнецам, чтобы усовершенствовали продукцию… Не сейчас, как-нибудь потом.

– Развлекаетесь?

Невилл не успевает хоть как-то отреагировать на то, что в коридоре он больше не один. Так и стоит – палочка в зубах, руки вообще деть некуда – в карманы не запихнешь, а краска ничуть не оттерлась. Взгляд наверняка как у пойманного кролика.

Хорошая, должно быть, Снейпу видится картина. Впрочем, ему-то какое дело. Гораздо уместнее подумать о том, что будет теперь, когда Невилла застукали. Одним взысканием точно не отделаешься.

Снейп рассекает воздух палочкой, и надпись на стене, мигнув, пропадает. Невилл с досады закусывает губу. Он же не рассчитывал, что «летучая мышь» забудет об этом, правда?

– Следуйте за мной.

Снейп сворачивает вправо, потом налево и вверх, и Невиллу очень хочется дать себе хорошего пинка за мелькнувшую быстрокрылой бабочкой мысль: «Почему в этот коридор, наверх? Там же кабинет директора!»

Привыкай. Остальные уже давно привыкли, ну или притворяются, что это так. Один ты вечно отстаешь.

Снейп называет пароль и через плечо смотрит на него, словно прикидывая, услышал Невилл или нет. Но Лонгботттому сейчас явно не до паролей. Ощущение такое, что он настраивается как минимум на финальный матч по квиддичу, где по какому-то недоразумению его выпустили на поле в качестве игрока. Впрочем, отчасти так и есть.

– Проходите.

Кабинет директора. С первого взгляда ничто не говорит о том, что он принадлежит Снейпу. Невилл, может статься, рассчитывал увидеть что-то похожее на класс зельеварения – минимум мебели, отсутствие ковров, куча заспиртованных тварей на полочках. Но нет, всё по-прежнему, как при Дамблдоре.

Он вздыхает и заинтересованно рассматривает портреты прежних директоров. Один повернут изображением к стене. Невилл думает, что совершенно точно знает, чей это портрет. Но... Снейп что – не убрал его? Или это такая изощренная месть портретному Дамблдору? А, может, напоминание самому Снейпу? Хотя тогда уместнее было бы не переворачивать портрет.

Признав, что эту загадку ему всё равно не разгадать, Невилл доходит до стола и останавливается. Ну же, подними глаза. Не жди, когда он предложит тебе это сделать.

Лонгботтом считает до трех и, крепко-крепко зажмурившись напоследок, открывает глаза. Если он хоть что-нибудь понимает, то взгляд Снейпа выражает не пренебрежение и откровенную скуку, а легкую заинтересованность.

– Чего вы добиваетесь, Лонгботтом? – видя, что Невилл уже открыл рот, Снейп отметает возможный ответ взмахом руки. – Не надо, не отвечайте. Это как раз понятно.

Невилл молчит. И Снейп тоже молчит, вертя в пальцах взятое со стола черное перо.
А он-то чего? Неужели нечего сказать?

Ну, давай же, высмеивай Гриффиндор, идиотское безрассудство и наивность, веру в то, что не поймают, не заметят, что можно продолжать бороться. Ведь понятно же было, что затея с самого начала обречена.

Обречена?

Он вспоминает, как прохаживался перед зеркалом в пародии на Кэрроу, как сосредоточенно хмурил брови, когда не получалось, и как впивался ногтями в ладони, когда удавалось в чем-то переплюнуть, доказать, выдержать…

Подбородок приподнят, спина прямая, взгляд – уверенный, даже если перед тобой – Снейп, которому в случае смерти одного конкретного студента простят если не всё, так почти всё.

– Всё геройствуйте, Лонгботтом? И шрамы, вижу, не сводите, – замечает Снейп. – Поттеру, очевидно, подрастает достойная смена. Хотя нет, – перо постукивает по губам. – Пародия слишком жалка.

– Так научите меня.

Что он только что сказал? И, самое-то главное, кому?

Невилл в ужасе распахивает глаза и по инерции делает шаг назад. Но слова уже произнесены. Да и потом, не к этому ли он шел с самого сентября? Стремясь не понять, но разобраться, не идти вперед и напролом, в большой мир, но остаться на месте и принять войну здесь, в Хогвартсе. Войну, которая давно началась, но стала видимой только теперь.
Вызов брошен.
Отказаться от своих слов? Нельзя. Только не теперь, когда правда случайно сорвалась с языка и перестала быть чем-то ненастоящим. Не выход.
Тогда что?

Пауза затягивается. Когда Невилл уже готов сам высказать все нелицеприятные эпитеты в свой адрес вместо сидящего напротив, тот, наконец, откладывает в сторону чёртово перо.

– Научить вас, – негромко произносит Снейп, – чему же, мистер Лонгботтом?

Выбери правильный ответ, Невилл. Чему может научить тебя Снейп, Пожиратель Смерти, убийца Дамблдора и нынешний директор школы?
«Как околдовать разум и обмануть чувства, как разлить по бутылкам известность, как заваривать славу и даже как закупорить смерть».
Пожалуй, для этого несколько поздновато.

Он перебирает в голове возможные варианты. Не этому, и не вот этому и даже не этому. Это всё наживное, можно научиться самому, если захотеть, конечно.
Тогда чему?

Сопротивлению. Настоящему, а не тому, которое Невилл демонстрирует в последнее время всем, кроме себя. То, которому сам поверит и которого захочет добиться любой ценой. Перерождению, если угодно.

И, да, он знает – это неправильный ответ.

Невилл выдерживает мрачный сосредоточенный взгляд. Потому что понимает – он в какой-то степени перестал этого бояться.

Многолетняя привычка сливаться с котлом на зельеварении, лишь бы не привлекать к себе лишнего внимания, неудача за неудачей, десятки неверно сваренных зелий и добавленных не в том порядке ингредиентов… Всё постепенно ушло, затмившись реальной угрозой. И, пусть Снейп из школы никуда не делся, дрожать при звуке его фамилии и напрягаться, когда зельевар входит в класс, Невилл перестал. И не сегодня, а уже давно. Наверное, это можно считать маленькой победой.

Снейп стискивает спинку директорского кресла так сильно, что костяшки пальцев белеют.

– Вон отсюда, – через силу произносит он. Невиллу не надо повторять дважды. Но ещё никогда путь по крутой винтовой лестнице к гриффиндорской башне не казался ему таким сложным.

***

Зелья, стоящие в этот раз последней парой, вызывают лишь отголосок того ужаса, которое испытывал Невилл вчера ночью. Мерлин, да до него дошло, по-настоящему дошло, что он ляпнул, только в родной гостиной. Ему хотелось повеситься. Нет, лучше утопиться. Да кем надо быть, чтобы попросить Снейпа учить его?! Да ещё в такой форме? И как только зельевар его на месте не убил?

Невилл механически измельчает компоненты, опасаясь поднять голову, чтобы случайно не столкнуться взглядом со Снейпом. Вот сейчас ему страшно, до дрожи в коленках, давно такого не было.

Так, ингредиенты готовы. Что там сначала класть надо? Он сверяется с доской и поочередно добавляет компоненты в котел.

Хотя, если подумать, в произнесённых вчера словах, наверное, был смысл. Невилл знает, что был, иначе он просто не смог бы так легко их сказать.

Но сам он не видит в «Так научите меня» никакого смысла. Разве что желание возразить, при этом всё равно, что.

Рука соскальзывает с разделочной доски, и нож падает на пол. Лонгботтом наклоняется за ним, посетовав на собственную неуклюжесть, и смотрит на зелье в своём котле, оно уже должно приобрести сиреневатый оттенок. Момент…

Сомнительное варево имеет мутно-коричневый цвет и пахнет тиной, наверное, на весь класс. Что за чёрт, у него совершенно точно не было такой бурды! Зелье ведь было почти закончено. Оставалось помешать его три минуты и добавить последний ингредиент. Потом он полез под стол, и за это время весь результат пошёл насмарку?

Невилл поднимает глаза – и сталкивается взглядом со Снейпом.

– Отработка, Лонгботтом, – с кривой усмешкой роняет тот, уничтожая содержимое «Evanesco» и отходя от его котла, – сегодня, в семь.

Невилл только кивает, показывая, что услышал. Снейп испортил ему зелье. Ну и зачем он это сделал?

***

[Snevill]

***

Ровно в семь вечера Невилл стучит в дверь и, подождав минуту, нетерпеливо дёргает ручку. Открыто, надо же.

– Лонгботтом, что вы там застыли? – а он–то думал, что Снейп в лаборатории, поэтому не слышал стука. Ладно же.

– Зачем вы это сделали? – Лонгботтом не отвечает на заданный вопрос и легко озвучивает собственный. Он не рассчитывает услышать правду, в самом деле, просто не может не спросить.

Интересно, что сделает Снейп? Будет играть в наивность? Или заметит, что отчитываться, тем более перед ним, не собирается?

– Не далее как вчера вы изъявили желание… научиться, Лонгботтом.

Невилл удивленно приподнимает брови. Он не предполагал, что Снейп вернется к их давешнему разговору в кабинете директора. Хотя, какому там разговору – так, диалогу с натяжкой и финальному пожеланию убираться вон.

А зельевар меж тем спокойно продолжает:

– Нарежьте флоббер-червей. Мелко. Затем сделайте то же самое с корнями мандрагоры и постарайтесь не превратить их в порошок, иначе я с вас шкуру спущу. Можете начинать.

Но ведь он не имел в виду зелья! Снейп что, издевается, да?

Ну, правильно, не имел.

Невилл берёт в руки нож и придвигает к себе пустую банку, куда кидает измельчённые ингредиенты.

А что Снейп должен был подумать, если ты ему не озвучил? Если ты ничего не озвучил, а стоял и тупо пялился на него? Радуйся, что директор понял тебя буквально и станет издеваться, проезжаясь по твоим навыкам в тонком искусстве зельеварения, точнее, по отсутствию этих самых навыков. Это лучше, чем если бы он понял, о чём ты думал на самом деле.

– Лонгботтом, вам не ясно, что значит «мелко»? – Снейп бесшумно возникает за его спиной и критически осматривает измельченные компоненты. – И как вы держите нож? Это не метла, так что прекратите стискивать рукоять. За шесть лет вы так и не научились элементарному. Прискорбно.

Невилл кивает и молча переставляет пальцы, никак не комментируя последнюю реплику. Это не обидно. Совсем не обидно.

Но спустя полчаса он готов взвыть не хуже Люпина в полнолуние. Придирки Снейпа достали. Просто достали уже. И ведь не нахамишь в ответ – Невилл итак уже потерял двадцать баллов, не сдержавшись пару раз, факультет за это точно спасибо не скажет. Гриффиндор так и так будет последним в этом году, но тем не менее.

– Лонгботтом, всё, прекратите. Что, позвольте поинтересоваться, вы сейчас делаете?

– Режу, – цедит Невилл, не отвлекаясь от работы. Вот закончит он с этими чёртовыми корнями – и может быть свободен. Снейп ведь говорил об одной обработке, верно?

– Нет, вы не режете. Вы крошите. И в таком виде это уже никуда не годится. Evanesco. Ещё одна отработка, завтра, время то же.

Невилл возмущенно открывает рот.

– Если вы сейчас скажете хоть слово, будете покупать новые компоненты взамен испорченных. Вон.

Он аккуратно опускает нож на разделочную доску, поборов желание швырнуть тот, да посильнее, желательно кое-кому в голову, и выходит за дверь. Не удержавшись, пару раз ударяет кулаком в стену. Ну и пусть потом будет болеть рука, какая разница, зато хотя бы сейчас перестаёшь думать о том, что выслушал о себе за время отработки.

И ведь завтра ему предстоит повторение пытки. Просто изумительно.

***

– Нет, Лонгботтом, больше нарезку своих компонентов я вам не доверю. Однако хочу предупредить: лоботрясничать на отработках я вам не позволю.

Невилл молчит.
– В Больничном крыле закончилось Бодроперцовое зелье, Помфри нужно обновить запас. Мне некогда, так что этим займётесь вы. Надеюсь, зелье, которое может сварить и второкурсник, не вызовет затруднений. И в ваших интересах не запороть хотя бы это. Сварите неправильно – ничем не смогу помочь. Ваши составы всегда отличались странными эффектами, подчас необратимыми.

Невилл снова молчит. Снейп хочет всех перетравить и выбирает его, как средство. Кому, как не упырю, знать, что осенью антипростудное зелье нужно как никогда?

Впрочем, есть один шанс из ста помешать ему. Сварить правильно. Добиться того, что почти никогда не получалось.

Конечно же, Невилл не помнит ни рецептуру, ни необходимые компоненты. Но, кажется, Снейп не собирается лишать его инструкции:

– Учебник найдёте в шкафу, полагаться на вашу память не стоит.

Рецепт несложный, но и не то чтобы очень простой. Невилл радуется, что Снейпу не пришло в голову убрать пошаговую инструкцию, и постоянно сверяется с книгой, перепроверяя одну и ту же строчку по несколько раз.

Через некоторое время он выдыхает. Получилось. Непонятно, каким образом, но получилось. Лонгботтом наполняет маленькую бутылочку в качестве образца и ставит Снейпу на стол, ожидая неизменных комментариев. Но тот даже не смотрит в его сторону, только бесстрастно роняет:

– А теперь то же самое без рецепта. Aсcio, книга.

Без рецепта? Но…

– Вам что-то неясно? – Снейп поднимает голову и очень неприязненно смотрит на него.

– Нет.

– Тогда идите и работайте, наконец.

Невилл возвращается к своему месту и смотрит на правильно сваренное зелье. Положим, ингредиенты он ещё помнит, но вот что делать с последовательностью? Он не запоминал свои действия, если бы знал, что это нужно…

«Спокойно, - уговаривает себя Невилл. - Выбора всё равно нет. Думай. Снейп не ограничил тебя во времени».

Сначала он пытается вспомнить хоть что–то из проклятой книги, наливает воду в котёл, разжигает под ним огонь. Но всё названия перемешались в голове. Невилл наудачу добавляет пару компонентов. Зелье тут же сворачивается. Чё-ёрт.

Вздохнув, он очищает котёл от неудавшегося эксперимента и пробует мыслить логически. Логически мыслить тоже не получается. Вот бы Гермиону сюда!

Невилл запарывает ещё два состава и садится на стул. Только присутствие Снейпа в кабинете позволяет ему не сгорбиться. Он даёт себе две минуты передышки, потом поднимается и снова наполняет котёл водой. Передышка закончилась.

Если попробовать применить свои скудные знания в области зельеварения, получится чушь. Вывести состав зелья логическим путём он тоже не сможет. Тогда как получить чёртово антипростудное зелье? Ну как?

А если так? Зелье – просто цепочка ингредиентов, а не страшный многоуровневый состав. Есть основа, есть текущие компоненты, есть связующие между ними. Если сложить всё это вместе, получится результат.

[Snevill]

Так, ну, наверное, вот этот компонент – связующий. Кажется, Невилл что-то читал про такую золотистую пыльцу. Основа… что там бралось за основу? Не то, не то… Ага, вот эти короткие стебли, чёрт знает, как называются.

Точно! Можно вспомнить, что и в какой последовательности идёт, по своим ощущениям. Листья шершавые и сырые. Они, они первыми шли. Так, а это что? Аккуратно измельчённый корень проклятой мандрагоры, когда он сверялся с рецептом, то просыпал половину, а когда собрал кубики с пола, зельё было зелёным, как раз после того, как те стебли были брошены в котёл…

Так, шаг за шагом, Невилл восстанавливает цепочку, которая должна дать ему очередную порцию Бодроперцового зелья, вертит непонятные компоненты в руках, некоторые, спрятавшись за котлом, нюхает, и, основываясь на этом, определяет, что и за чем должно идти.

Зелье готово. Он чувствует себя так, как будто свернул горы, вызвал огромного Патронуса и открыл философский камень. И очень хочет улыбнуться, но сейчас этого делать нельзя.

Вторично наполнив пузырёк, Невилл так же водружает образец на стол, рядом с первым. Зелье и в одной, и во второй бутылочке одинакового цвета.

– Вынужден констатировать, что с заданием вы справились, – кисло отмечает Снейп. – Хотя, конечно, метод, который вы использовали без книги… впечатляет.

Лонгботтом поражённо смотрит на директора: тот не мог видеть, каким именно образом он вычленял из кучи ингредиентов нужный! Котёл же не прозрачный.

– На сегодня всё. Можете идти.

Невилл закрывает дверь класса зельеварения с таким чувством, что преодолел сегодня свой личный Рубикон. И теперь уже не боится улыбнуться – всё равно никто не видит.

***

Отработки у Невилла не прекращаются. Сюрпризом для него не становятся ни то и дело сворачивающиеся зелья, ни периодически взрывающиеся котлы. Он успевает только прятаться под партой и закрывать руками лицо, потому что никогда не знает, какую реакцию вызовет незаметно добавленный Снейпом компонент: взрыв или тошнотворный запах. Да, таким поведением он даёт слизеринцам поводы для злых насмешек: дерганный Лонгботтом, перестраховщих, параноик, недотёпа…

В какой-то момент на их насмешки Невиллу становится плевать. Так доводить его, как Снейп, слизняки всё равно не смогут. А к замечаниям директора у него, кажется, вырабатывается подобие иммунитета – половину оскорблений он пытается пропускать мимо ушей. Через раз получается.

Он не понимает, во что играет Снейп, но всякий раз, отрабатывая взыскание, старается не отвлекаться на комментарии, которые становятся всё более жестокими, как будто успехи Невилла откровенно злят Снейпа.

Вот и сейчас, просыпав цветки какого–то растения мимо котла, он нарывается на замечание:

– Как всегда неуклюжи, Лонгботтом. Впрочем, это наследственное.

Невилл замирает и медленно разжимает ладони, позволяя оставшимся лепесткам падать на пол. Если он правильно понял, Снейп говорит не о бабушке, а о его родителях.

Ну же, не молчи. Давай, тебе же есть, что сказать.

– Уберите этот беспорядок, Лонгботтом. Потом возьмите колбы со стола и несите сюда. Так от вас будет больше толку.

Да что угодно, лишь бы Снейп не сменил тему. Невилл торопливо бормочет очищающее заклинание, подходит к столу, бёрет маленькие колбочки и поочередно подаёт их директору.

– Я знал вашего отца, Лонгботтом, – Снейп педантично расставляет пузырьки с готовыми зельями по полкам в ему одному известном порядке. Рука Невилла подрагивает, и он крепче стискивает очередную колбу. Но зельевар молча забирает у него свои склянки и, кажется, не собирается развивать тему.

Невилл хочет спросить, но не знает, что именно. Почему-то ему кажется, что директор не ответит, даже если он сможет подобрать правильные слова.

Когда все колбы расставлены, Снейп поворачивается к Невиллу, выходит из лаборатории и закрывает за собой дверь.

– Вечно неуклюжий, чересчур жизнерадостный, не знающий меры и до идиотизма безрассудный. Вы становитесь похожи на него, Лонгботтом. Хотя нет, вы уже хуже.

Невилл сжимает ладони в кулаки. Это провокация! Он не поведётся на неё. Не поддастся…

– Ещё в школе он был тюфяком и неудачником, а, женившись на вашей матери, вдобавок к этому превратился в подкаблучника.

– Не смейте оскорблять моих родителей! – Невилл честно держался, сколько мог, но всякому терпению есть предел. Больше всего ему хочется, чтобы Снейп, наконец, заткнулся и одновременно – чтобы тот продолжал говорить, разжигая ещё не до конца сформировавшуюся ненависть, давая накопившимся эмоциям долгожданный выход.

– Десять баллов с вашего факультета, Лонгботтом, – тут же реагирует зельевар. – За неумение слушать. Я озвучил своё мнение исключительно о вашем отце.

Как не хочется признавать, но вот в этом Снейп прав. Хотя только эта сволочь может так придираться к словам. Невилл смотрит на зельевара с откровенным бешенством, но не позволяет себе сорваться. Хватит.

– Не стоит так пристально смотреть, Лонгботтом. Моя мантия от этого не загорится.

Невилл перёдёргивает плечами и переводит взгляд на стену за спиной Снейпа:

– Я могу идти, сэр?

– Можете, – директор хмыкает. – Не ожидал, что вы такой слабак, Лонгботтом. Не можете выслушать правду без того, чтобы не сбежать от неё? – он презрительно смотрит на враз съежившегося Невилла. – Бегите, Лонгботтом. Бегите, пока можете. Возможно, это даже вас куда-нибудь приведёт. Вон.

[Snevill]

После этого разговора Невилл долго не может взять себя в руки, даже порывается написать бабушке. Хотя, что ей писать? «Это правда, что мой отец был совершеннейшей тряпкой?» И что Августа должна ему ответить, если это так?

Невиллу как никогда нужна деятельность, чтобы было, чем забить голову, кроме уроков и своих утопических мыслей.

И тут к нему обращается Джинни Уизли.

Джинни нужен меч. Нет, Невилл даже знать не хочет, зачем ей клинок самого Годрика Гриффиндора. Вроде бы он завещан Гарри Дамблдором, а Министерство решило не отдавать Поттеру такую ценную вещь. А, поскольку Гарри он нужен немедленно, надо ограбить Снейпа.

У Джинни даже есть план: устроить беспорядок в коридоре, выманить упыря из директорского кабинета и забрать меч. План глуп, но Джинни очень упорна, когда чего-то хочет, и через несколько дней Невилл соглашается на эту авантюру.

Луна обещает им помочь. Между прочим, если учесть репутацию Лавгуд, получиться должно нечто экстраординарное. Невилл даже жалеет, что не сможет увидеть, что именно, а Луна только задумчиво улыбается и не разглашает свою задумку. Хотя Джинни, наверное, знает. Девчоночьи секреты.

Они прячутся в нише рядом с горгульей и ждут. Через некоторое время Снейп вылетает из кабинета, стискивая волшебную палочку, и скрывается за поворотом коридора. Горгулья медлит, прежде чем встать на место, и этого времени им хватает, чтобы юркнуть на винтовую лестницу.

Разновидность Конфундуса, Невилл до последнего не верил, что модифицированное заклинание подействует на каменную статую. Эффект несколько отличается от первичного, но и того, что получилось, им оказывается достаточно.

Джинни толкает его в бок и указывает на стеклянный футляр. Меч там. Но она ведь не собирается разбить его, правда?

– Bombardo!

Осколки футляра летят во все стороны, Джинни взвизгивает и прикрывает глаза. Когда стеклянный водопад прекращается, она протягивает руку и хватает меч за рукоять, подспудно ожидая действия сигнальных чар.

Ничего. Совсем ничего. А он красивый, этот меч. Вон как рубиновая рукоять сверкает.

– Давай, уходим отсюда, – Невилл нетерпеливо подталкивает девушку к выходу.

– Но… – они пересекают кабинет и подходят к винтовой лестнице.

– Потом рассмотришь во всех деталях этот клинок.

– Сомневаюсь, Лонгботтом, что мисс Уизли представится такая возможность.

Невилл и Джинни, не сговариваясь, делают пару шагов назад, в кабинет, и только тогда понимают опрометчивость такого поступка. Теперь бежать некуда.

Джинни тяжело дышит.
Боится. Кто бы ни боялся?
Сам Невилл отчего-то опускает глаза.
Ему не стыдно за попытку кражи. Ему стыдно за то, что эта попытка не удалась.

– Меч, – Снейп протягивает руку. Уизли только крепче стискивает клинок и затравленно смотрит на Невилла. Он чувствует этот панический взгляд, но не хочет, так не хочет, чтобы на него опирались, принимая решения!

Так глупо попасться. Так глупо и так чертовски наивно.

Они с Джинни всё ещё стоят плечом к плечу, а потому толчок в бок не слишком заметен, зато действенен. Невилл встряхивает головой, возвращаясь к действительности: в кабинет директора, к Снейпу, взирающему на них с откровенной скукой, и Джинни, которая чего–то от него ждет.
Чего? А, ну да: меч, всё ещё меч.

«Отдай ему, – молча просит Невилл. – Всё равно попались, и меч так или иначе останется у Снейпа. Этот раунд – за ним. Но он не последний. А пока отдай. Не осложняй и без того паршивую ситуацию».

Джинни неохотно протягивает меч и тут же отдергивает руку, словно боясь соприкоснуться. По-видимому, поняв, что её жест может быть истолкован совершенно правильно, она поспешно поправляет локон, упавший на лицо. Напрасное старание, Снейп ведь всё равно заметил.

– Взыскание вы отработаете завтра вечером в Запретном лесу, у Хагрида. Уизли, можете идти.

Джинни остаётся на месте. И в её во взгляде читается, что без Невилла она не то что никуда не уйдёт, шагу лишнего не сделает.

– Джинни, пожалуйста, иди.

Снейп никак не комментирует эту реплику. Уизли меряет Невилла сочувственным взглядом, потом неловко поворачивается и почти сбегает по винтовой лестнице.

Невилл смотрит вслед скрывшейся девушке. То, что Снейп отпустил Джинни, означает только одно: директор ещё не закончил. Просто остальное не предназначено для её ушей.

Лонгботтом стоит спиной к директорскому столу, поэтому поворачивается, думая, что Снейп сядет так же, как и в прошлый раз. Он без особого интереса рассматривает то, что лежит на столе: чернильницу, перья, какие-то свитки… а потом враз забывает, как дышать, потому что взгляд выхватывает то, чего просто не может быть в этом кабинете, учитывая его теперешнего владельца. Невилл даже моргает пару раз, но ничего не меняется.

На директорском столе стоит точная копия замка. Игрушечная модель, такие часто продают на Диагон-аллее в магазинчиках с броскими витринами. Их быстро разбирают заботливые родители, и юные волшебники дома с упоением изучают замок, в который попадут через несколько лет.
У него никогда не было такой волшебной игрушки.

Невилл не может удержаться и протягивает руку, потому что все ещё не слишком верит тому, что ощущает пальцами. Остроконечные шпили башен, балюстрады, арки, маленькие стрельчатые окна, у некоторых распахнуты ставни, выступающие камни, слагающие стены – всё это слишком для одного дня.

– Обнаружили что–то интересное, Лонгботтом?

… Невилл поспешно отдергивает руку, хотя в этом уже нет никакого смысла. Заметил.

Снейп, оказывается, так и стоит с мечом в руках. Похоже, он наблюдал все его манипуляции с моделью замка с самого начала.

«Ну и что, – хмыкает про себя Невилл. – Хуже уже не будет».

– И это вы называете сопротивлением? – вдруг зло спрашивает Снейп, отворачиваясь от него и заключая меч в восстановленный футляр. Невилл с тоской провожает взглядом украшенную рубинами рукоять. – Нет, Лонгботтом, это не сопротивление, а какая-то мышиная возня. А уж подобная выходка так просто – верх идиотизма. Не сомневаюсь, идея пробраться ночью в мой кабинет, решив, что если оглушить горгулью при входе, то дальше проблем не возникнет, принадлежит вам.

Вот на это Невиллу есть, что возразить, но не закладывать же из-за такой мелочи, как несправедливость, Джинни. Она ничем этого не заслужила.

– Вы жалки, Лонгботтом, – довершает Снейп, – возможно, годы в конце концов сделали из вас смельчака, но никак не храбреца. Впрочем, сомневаюсь, что вы понимаете между этим разницу. Вон.

Он не понимает разницы между озвученными понятиями. Действительно не понимает, но не признаваться же Снейпу. Озвучить это означает дать очередное оружие против себя, новый повод для издевок. Их у директора итак более чем достаточно.

***

[Snevill]

– Отработка.
– Отработка.
– Отработка.

Сам Невилл скоро перестаёт их считать, приняв за факт, что теперь почти каждый вечер он спускается в подземелья и позволяет упырю себя третировать.

Лонгботтом даже начинает находить в этих отработках свою полезность – чем больнее бьёт Снейп, тем сложнее сдерживаться, но у него неплохо получается, по крайней мере, баллов за пререкания директор теперь почти не снимает.

Чем сложнее зельевар даёт ему задания, тем большей сосредоточенности это требует, но, подстёгиваемый тем, что зелья варятся им для больничного крыла и будут нужны студентам, Невилл старается, запоминает рецепты, а то и украдкой переписывает их. Снейп по-прежнему издевается над ним, неизменно забирая учебник, но теперь это не так страшно.

У него даже иногда получается скрывать гнев за маской безразличия, не поддаваться на слишком явные подначки и хладнокровно принимать острые выпады в свою сторону.

И такие изменения не проходят незамеченными.

Сначала к нему подходит Джинни и спрашивает, мол, отчего Снейп так свирепствует, потом начинают интересоваться гриффиндорцы, затем – остальные. Когда он ловит себя на мысли, что отвечает то же самое что Луне с Равенкло, что Ханне с Хаффлпаффа, то понимает – его жизнью теперь интересуются все. Не потому что он особенный с рождения. Просто сейчас Невилл стал ключевой фигурой, причем даже как-то незаметно для самого себя.

И этот повышенный интерес – ничто иное, как призыв к благоразумию: не нарываться, терпеть, и в то же время – бороться, не сдаваться, – в точности повторяет разговор с Макгонагалл в начале года. С той лишь разницей, что тогда было не о чем говорить, кроме как о браваде и желании показать себя. Теперь же – есть о чём.

Конец.